Я сначала заподозрила, что это липа, потому что русский сайт переврал фамилию убитой, а на сайте Бетховенского оркестра, где Курочкин работал, нет никаких упоминаний о нем, но Норман Лебрехт пишет, что сайт почистили.
А предыстория такова. Лет двадцать пять назад этот самый Курочкин намеревался жениться на прекрасной русской девушке, моей подруге. Она собиралась переезжать в к нему в Германию, паковала вещи, даже уже, кажется, нашла там работу. И вдруг в последний момент он ни с того ни с сего передумал.
Драма! Она переживала, мы все этого Курочкина страшно осуждали, потому что cela ne se fait pas, так не делается, так порядочные люди не поступают.
Нужны или не нужны, но они у вас будут. Поэтому меня всегда поражают люди, которые их ищут и даже платят за то, чтобы турагентство организовало что-нибудь адреналиновое.
Жизнь круче турагентств.
Мы с Бруно целую неделю обсуждали, как бы нам попасть на поезд, который отправляется из Санремо в 6:50 утра. Я выступала за то чтобы поехать на автобусе накануне и переночевать в гостинице. Даже была согласна на санузел в коридоре, что мне вообще-то не свойственно. Но Б заныл, что этак он останется без ужина. И позвонил нелегальному таксисту по имени Альфредо. Тот сказал, что за нами приедет его сын Стефано на “длинной белой машине”, а стоить это будет €60.
В пять утра под проливным дождем мы выдвинулись. Стефано приехал на белом джипе с неудобными сидениями. Внутри жутко воняло бензином — до такой степени, что меня сразу начало тошнить.
Далеко мы не уехали. Стефано сказал, что машина не едет, потому что из неё куда-то делся бензин. Пока он ехал вверх — бензин был, а больше нет.
Он позвонил папе. Что сказал папа в 5:30 утра — не знаю, но спасать нас выехал. Нам оставалось только сидеть в парах бензина и думать о жизни.
Альфредо приехал за 40 минут, и уже стало ясно, что мы не успеваем и билеты в первый класс единственного прямого поезда пропадут. Тем не менее, еле втиснувшись в тойоту-“ярис”, помчались по мокрому серпантину. Нам везло, потому что дорога была совершенно пустая, только в Санремо немножко застряли за автобусом.
На вокзале мы оказались за три минуты до отхода поезда, и эта сволочь, как назло, не опаздывал. В принципе на другом вокзале можно было и успеть, но только не в Санремо: пути проходят глубоко в скале и отстоят от входа на километр, если не больше. Итальянская википедия сообщает, что идти придется 10 минут, а англоязычная советует заложить все 15.
Поезд пришел, когда мы одолели примерно три четверти пути: как же было обидно на него смотреть. И чем ближе, тем обиднее. Б усвистал вперед и исчез из виду. Я как представила себе, что сейчас он вольготно расположится на двух сидениях первого класса, а я буду добираться на перекладных, — тоже припустила.
Вскочив в вагон, я там по инерции пометалась еще. Спросила у какого-то мужика в форме, где тут первый класс, а тот на меня ни с того ни с сего накричал: вы опаздываете, а я тут дверь чиню!
Видимо, из-за двери мы и успели. Правда, простояли в Тоскане два часа, потому что порвались провода. Кроме того, никакого первого класса в поезде вообще не было, но это даже к лучшему, потому что нам должны вернуть деньги (и неважно, что первый стоил дешевле второго). Поскольку горе-таксисты с нас денег тоже не взяли, то получилась со всех сторон выгодная поездка!
Посмотрела документальный фильм про Льва Александровича Зильбера – советского биолога, который победил чуму, клещевой энцефалит и очень многое сделал для теории рака. Параллельно с этим он был три раза арестован. В заключении он тоже занимался своим делом: создал из ягеля препарат для лечения авитаминоза, сформулировал вирусную теорию возникновения опухолей.
Про этого потрясающего человека я знаю очень давно, потому что училась вместе с его внучкой Ксенией.
У меня есть мой собственный дед, Константин Петрович Ланге, с похожей судьбой: он тоже биолог, тоже с нерусской фамилией, тоже был арестован по обвинению в контрреволюционных намерениях и вредительстве. На момент ареста он работал в Киевском плодовом институте, занимался селекцией груш под руководством профессора Симиренко (сына того Симиренко, которого яблоки). Деда отправили под Москву, на строительство канала Москва-Волга. И что бы вы думали, – в заключении он тоже занимался своим делом: разработал метод озеленения берегов, при котором они не осыпались, за что получил благодарность начальника Дмитлага.
Его реабилитировали только после смерти Сталина, когда деду было уже за 50. До этого момента он не имел права жить в городах – работал агрономом в деревне. После реабилитации он сделал три вещи:
1) научился водить машину и водил ее со страстью, 2) бросил курить, хотя курил всю жизнь тоже со страстью, сам выращивал табак, сушил – резал – коптил – ароматизировал, но вот бросил и больше никогда про это не вспоминал, 3) не имея никаких контактов в научной среде, и не будучи членом КПСС, он защитил подряд две диссертации – кандидатскую и докторскую, написал несколько книг, стал профессором.
Я его помню бодрым стариком. Зимой он возвращался из института часа в четыре, бабушка усаживала его обедать. За обедом он выпивал рюмку водки. Изредка две, иногда ничего не выпивал. (К слову, это был единственный мужчина в моей жизни, который был способен выпить одну рюмку водки.) После чего шел в свой кабинет и работал.
Летом, в деревне, он вставал до рассвета. Бабушка на него шикала, чтобы он не шумел, но если дед и шумел, то недолго: уходил в огород и там самозабвенно копался до завтрака. И после завтрака. Днем ложился поспать и, как только спадала жара, опять уходил в огород. Пока зрение позволяло, ходил на охоту и за грибами.
Так прошла его жизнь. При царе он любил природу, ходил на охоту, рисовал пейзажи. При советской власти он любил природу, учился в сельскохозяйственном институте, выводил новые сорта груш. В заключении он любил природу, занимался озеленением, даже жил в теплице. Работая агрономом, он любил природу, принимал роды у коров, боролся за урожайность пшеницы. После реабилитации он любил природу, преподавал на биофаке, вывел двенадцать сортов гладиолусов, восемь сортов флоксов и два гибрида кукурузы.
Всё могло быть совершенно по-другому: его отец был датским подданым, и до определенного момента мог со всей семьей уехать в Данию. Неизвестно, бедствовали бы они там или разбогатели бы, но нет ни малейших сомнений в том, что мой дед там занимался бы ровно тем же самым. Он бы любил природу, клумбы у него благоухали бы, а деревья плодоносили.
Казалось бы, при чем тут курс валют? При том, что я не знаю, друзья, где вы взяли эту связку “я работаю, следовательно, я должен получать много денег”. Это мир фантазий. В реальном мире такой связки нет, ни в какой стране, ни при каком режиме. Семь тучных коров сменяются семью худыми, но это не должно иметь никакого отношения к тому, как проходят наши дни. Как понять, занимаетесь ли вы делом или страдаете хуйней? Очень просто: спросите себя, занимались бы вы тем же самым в тюрьме. Если да – то вы счастливый человек вне всякой зависимости от курса рубля.
Ваша жизнь удалась.
Если вам понравился этот пост, подпишитесь, пожалуйста, на мою рассылку – там много интересного и полезного.
…и вот так было не десять минут и не полчаса, а почти двое суток! Правда, до позавчерашнего утра мы наслаждались прекрасной золотой осенью. Наслаждались, наслаждались, кончили наслаждаться.
В очередной раз убеждаюсь, что в Италии мне хорошо четыре месяца в году: с июня по сентябрь.
В Триоре стало совсем пустынно. Сельпо закрылось на каникулы, бары отдыхают после Хэллоуина. Следующий наплыв туристов ожидается на Пасху.
